Неточные совпадения
— Знаки? Какие же это знаки? — с жадным, почти истерическим любопытством проговорил прокурор и вмиг
потерял всю сдержанную свою осанку. Он спросил, как бы робко подползая. Он почуял важный факт, ему еще не известный, и тотчас же почувствовал величайший
страх, что Митя, может быть, не захочет открыть его в полноте.
Понятно, что через день, через два она исключительно была занята
страхом от мысли: «скоро я
потеряю возможность поправить свою ошибку, если ошибалась в нем».
Мне кажется, что эта почтенная книга, по которой впоследствии я выучился славянскому чтению, сильно уронила в наших глазах грозную репутацию чорта, и мы, допуская его существование,
потеряли к нему всякое уважение и
страх.
— А Полуянов? Вместе с мельником Ермилычем приехал, потребовал сейчас водки и хвалится, что засудит меня, то есть за мое показание тогда на суде. Мне, говорит, нечего
терять… Попадья со
страхов убежала в суседи, а я вот сижу с ними да слушаю. Конечно, во-первых, я нисколько его не боюсь, нечестивого Ахава, а во-вторых, все-таки страшно…
— Как бы всё ищет чего-то, как бы
потеряла что-то. О предстоящем же браке даже мысль омерзела и за обидное принимает. О нем же самом как об апельсинной корке помышляет, не более, то есть и более, со
страхом и ужасом, даже говорить запрещает, а видятся разве только что по необходимости… и он это слишком чувствует! А не миновать-с!.. Беспокойна, насмешлива, двуязычна, вскидчива…
Страх превозмог самолюбие, и я принялся кричать;
потеряв равновесие, я конечно бы упал, если б выбежавший навстречу конюх не остановил смирную лошадь.
Самолюбивая до крайности, она готова была возненавидеть свою фаворитку, если бы это было в ее воле: Раиса Павловна, не обманывая себя, со
страхом видела, как она в Луше жаждет долюбить то, что
потеряла когда-то в ее отце, как переживает с ней свою вторую весну.
В этой привычке почему-то выражалось такое милое добродушие, что вслед за этим вздохом я
потерял к ней
страх, и она даже мне очень понравилась.
Страх берет — пустота, ширина, воля… Как идти, не зная куда, как
терять, не видя приобретений!..
Под руководством Захара и еще других таких же негодяев из комаревских фабрик, которые один за другим пристали к Захару и вскоре составили одну компанию, Гришка так развертывался, что в самом деле мог
потерять остаток
страха и совести, в самом деле мог оставить дом и увести жену, в случае если б Глебу вздумалось поднять руку или голос.
Не ожидая помощи, изнуренные трудами и голодом, с каждым днем
теряя надежды, люди в
страхе смотрели на эту луну, острые зубья гор, черные пасти ущелий и на шумный лагерь врагов — всё напоминало им о смерти, и ни одна звезда не блестела утешительно ля них.
А вместе с тем самодурство, как мы видели,
потеряло свою самоуверенность, лишилось и твердости в действиях, утратило и значительную долю той силы, которая заключалась для него в наведении
страха на всех.
Рассказы странниц и внушения домашних хоть и перерабатывались ею по-своему, но не могли не оставить безобразного следа в ее душе: и действительно, мы видим в пьесе, что Катерина,
потеряв свои радужные мечты и идеальные, выспренние стремления, сохранила от своего воспитания одно сильное чувство —
страх каких-то темных сил, чего-то неведомого, чего она не могла бы объяснить себе хорошенько, ни отвергнуть.
«Но вот вопрос, — продолжал я. — Отчего мы утомились? Отчего мы, вначале такие страстные, смелые, благородные, верующие, к тридцати — тридцати пяти годам становимся уже полными банкротами? Отчего один гаснет в чахотке, другой пускает пулю в лоб, третий ищет забвения в водке, картах, четвертый, чтобы заглушить
страх и тоску, цинически топчет ногами портрет своей чистой, прекрасной молодости? Отчего мы, упавши раз, уже не стараемся подняться и,
потерявши одно, не ищем другого? Отчего?
Он исчез, юрко скользя между столов, сгибаясь на ходу, прижав локти к бокам, кисти рук к груди, вертя шершавой головкой и поблескивая узенькими глазками. Евсей, проводив его взглядом, благоговейно обмакнул перо в чернила, начал писать и скоро опустился в привычное и приятное ему забвение окружающего, застыл в бессмысленной работе и
потерял в ней свой
страх.
А в городе неудержимо быстро росло что-то странное, точно сон. Люди совершенно
потеряли страх; на лицах, ещё недавно плоских и покорных, теперь остро и явно выступило озабоченное выражение. Все напоминали собою плотников, которые собираются сломать старый дом и деловито рассуждают, с чего удобнее начать работу.
Отчаяние,
страх, беспрерывные усилия довели меня наконец до такого расслабления, что я начинал уже
терять чувства, как вдруг вижу — ко мне бегут: это был казак, который услышал, наконец, мой крик.
Ефимка, уж поправив наверху половицу, казалось,
потерял весь
страх. Шагая через две и три ступени, он с веселым лицом полез вперед, только оглядываясь и освещая фонарем дорогу становому. За становым шел Егор Михайлович. Когда они скрылись, Дутлов, поставив уже одну ногу на ступеньку, вздохнул и остановился. Прошли минуты две, шаги их затихли на чердаке; видно, они подошли к телу.
О чем же воеводы
Там думают? От
страху ль
потерялиРассудок свой? Наказ послать им строгий,
Чтоб вешали изменников! Чтоб всех,
Кто лишь помыслит к вору перейти,
Всех, без пощады, смертию казнили!
Не то — я сам явлюся между них!
Нет вздорных
страхов, но есть ужас человека, который
потерял все, есть холодное сознание падения гибели, обмана и неразрешимости.
Я человек, как и большинство современных людей, почти неверующий, но мне много пришлось изъездить по проселочным зимним путям, и потому в такие вечера и в такую погоду я мысленно молюсь: «Господи, спаси и сохрани того, кто теперь
потерял дорогу и кружится в поле или в лесу со смертельным
страхом в душе».
Он
потерял и сон и аппетит,
Молчал весь день и бредил в ночь, бывало,
По коридору бродит и грустит,
И ждет, чтоб платье мимо прожужжало,
Чтоб ясный взор мелькнул… Суровый вид
Приняв, он иногда улыбкой хладной
Ответствовал на взор ее отрадный…
Любовь же неизбежна, как судьба,
А с сердцем
страх невыгодна борьба!
Итак, мой Саша кончил с ним возиться
И положил с Маврушей объясниться.
Теряя плащи, ушибаясь о деревья, натыкаясь на камни и падая, они бежали в горы, гонимые
страхом, и в тишине лунной ночи звонко гудела земля под топотом многочисленных ног.
Потеряв всякую надежду уснуть, я поднялся и сел на кровати. Тихий ропот дождя постепенно обращался в сердитый рев, который я так любил, когда душа моя была свободна от
страха и злости… Теперь же этот рев казался мне зловещим. Удар грома следовал за ударом.
Носители прежней власти,
теряя веру в церковную для нее опору и живое чувство религиозной связи с подданными, все больше становились представителями вполне светского абсолютизма, борющегося с подданными за свою власть под предлогом защиты своих священных прав: священная империя, накануне своего падения, вырождается в полицейское государство, пораженное
страхом за свое существование.
— А ежели не все сказать? Утаить? — расширяя глаза от ей самой непонятного
страха и
теряя обычную свою сонливость, осведомлялась Маша Рыжова, не попавшая в первые два года своего пребывания в приюте на исповедь вследствие болезни.
Я сидел за кустом и не смел шевельнуться. Иногда мне казалось, что я вижу какую-то тень на реке. Мне становилось страшно, я
терял самообладание, но не от
страха и не от холода, а от нервного напряжения. Наконец, стало совсем темно, и нельзя уже было видеть того места, где лежала мертвая собака. Я поднял ружье и попробовал прицелиться, но мушки не было видно.
— Молодец! Ай да девочка! — одобрил ее тот. — A знаешь, ведь я угадал, что так будет, и собак с собой не взял. A то бы они шум подняли. Ваши у нас в балагане были сегодня и кошку отобрали. Хозяин
страх сердится. И говорит: «приведи девчонку», Это тебя то есть. Кошки они пожалели, девочку
потеряют. Ну, скорее собирайся. Спят у вас?
Они
потеряли всякий
страх: стоило кондукторам зазеваться, и в поезде немедленно оказывалось несколько десятков безбилетных «зайцев».
И в первую дверь он входит спокойно, улыбаясь, чтобы не казаться подозрительным, держа наготове изысканно-вежливое и убедительное «pardon!» — но в полутемном вагоне III класса так людно, так перепутано все в хаосе мешков, сундуков, отовсюду протянутых ног, что он
теряет надежду добраться до выхода и теряется в чувстве нового неожиданного
страха.
Бессильная тревога
Проснулася в сердцах, как в пропасти змея.
Мы
потеряли все — бессмертие и бога,
И цель, и разум бытия.
Кумиры прошлого развенчаны без
страха,
Грядущее темно, как море пред грозой,
И род людей стоит меж гробом, полным праха,
И колыбелию пустой.
Страх смерти всегда происходит в людях оттого, что они страшатся
потерять при плотской смерти свое особенное я, которое — они чувствуют — составляет их жизнь. Я умру, тело разложится, и уничтожится мое я. Я же это мое есть то, что жило в моем теле столько-то лет.
Устроившая свидание горничная первая в паническом
страхе убежала из сада и разбудила всех в доме. Послышался шум и говор.
Потеряв всякое самообладание при виде смертельно раненного друга детства, думая о горе своей матери, когда она узнает о ее бесчестии и ужасной катастрофе, которой она была причиною, Марья Валерьяновна воскликнула...
Язык подошел к испуганной цыганке и оговорил ее роковым «словом и делом». Ее окружает конвой; полицейский чиновник грозно приказывает ей следовать за ним. Трясясь от
страха,
потеряв даже силу мыслить, так внезапно нахлынула на нее беда, она хочет что-то сказать, но губы ее издают одни непонятные, дрожащие звуки. Покорясь беспрекословно, она следует за ужасным оговорителем.
— Это ты, боярышня, правильно так сказала, воли вашей сестре нашему брату давать не приходится: только за дело, да вовремя, а так зря дубасить тоже не годится, притупится, чувствовать побои не будет,
страх к ним
потеряет…
Младенческая эпоха первоначального воспитания человечества, эпоха религиозной опеки и религиозного
страха состарилась и сморщилась,
потеряла свою жизненность.
«Спихнули дочку против воли, породниться со мной захотели! — думал он со злобой о стариках Хомутовых. — Тоже святошей прикидывается, а сама сохнет под кровлей законного мужа по любви к другому, чай, сбежала бы давно, кабы не
страх да не стыд, который видно не весь
потеряла… — продолжал он свои размышления уже по адресу своей жены. — Надо за нею глаз да глаз, недаром пословица молвится: „в тихом омуте черти водятся“».
Приехал доктор Блументрост. От искусства его ожидали многого, а он возлагал все свое упование на Бога и на силу природы, которой обещался помогать по возможности своей. Ожидали с надеждою и
страхом назначенного им перелома болезни. В эти-то часы ожидания в замке и в хижинах поселян все было полно любви к Луизе: мысль
потерять ее усиливала еще эти чувства.
Тревога и
страх объяли князя Сергея Сергеевича. Это чувство усугублялось еще, видимо, связанными с разразившимся над головой князя ударом таинственными происшествиями и предсказаниями. Князь Сергей Сергеевич окончательно
потерял голову.
С тех пор как эта женщина лишилась власти взять Валю к себе, она
потеряла в его глазах ореол таинственного
страха, который, словно мгла, окутывал ее и искажал черты худого лица, и Валя стал думать о ней, как и о других людях.
А мой
страх, что я
потерял работу, моя глупая гордость, что я теперь недостоин жить… какая невероятная глупость!
Служанка подошла прямо к своей добровольной помощнице, Елене Швидчиковой, и сначала позвала ее по имени. Елена не откликалась. Тогда Кирсанова хотела ее побудить рукою, но едва лишь дотронулась до нее, как упала от
страха на пол и
потеряла сознание.
Милорадович, который говорил, что он знать ничего не хочет о хозяйственных делах отряда, которого никогда нельзя было найти, когда его было нужно, «chevalier sans peur et sans reproche», [рыцарь без
страха и упрека,] как он сам называл себя, и охотник до разговора c французами, посылал парламентеров, требуя сдачи,
терял время и делал не то, чтò ему приказывали.
Но Пьер не знал этого; он, весь поглощенный предстоящим, мучился, как мучаются люди, упрямо предпринявшие дело невозможное — не по трудностям, но по несвойственности дела с своею природой; он мучился
страхом того, что он ослабеет в решительную минуту и, вследствие того,
потеряет уважение к себе.
Как только эти люди выходили из того пространства, по которому летали ядра и пули, так их тотчас же, стоявшие сзади, начальники формировали, подчиняли дисциплине и под влиянием этой дисциплины вводили опять в область огня, в которой они опять (под влиянием
страха смерти),
теряли дисциплину и метались по случайному настроению толпы.